Шрифт:
Закладка:
Но мне очень хотелось защитить три своих новых костюма. Они были для меня чем-то таким, чего раньше не было ни в одной одежде.
Я не хотел, чтобы они были испорчены, что уже не раз случалось во время гастролей, и я особенно нервничал из-за подобных вещей в Восточной Европе, поэтому заранее отправил факс промоутерам, сказав, что мне важно сдать вещи в химчистку в приличном месте.
Я лечу в Любляну один. Я пытаюсь пройти таможню, когда ко мне подходит человек с автоматом и начинает кричать на сербохорватском языке. Я не понимаю, что он говорит, но понимаю, что его жесты концом ствола автомата означают, что он хочет, чтобы я встал на определенное место, и я встаю. Он уходит, оставив меня на месте.
Мгновением позже появляется другой парень с пулеметом, начинает кричать и переводит меня на другое место.
Я стою и жду, пытаясь понять, как мне выбраться, когда возвращается первый парень, его глаза выпучиваются от удивления и ярости, когда он видит, что я ушла с того места, где он меня оставил. Он кричит, а я пытаюсь указать на второго охранника, который уже исчез, и возвращаюсь на первое место.
Когда я наконец прохожу таможню, меня ждут двое: очень высокий, очень худой мужчина с черной бородой и очень страдальческим и измученным лицом и пухлая женщина, которая, как я полагаю, является его женой. Наверное, быть джазовым промоутером в Югославии - не самое простое занятие.
Кивнув мне в знак узнавания, он первым делом спрашивает: "Где костюмы?".
Возможно, Вэл немного переборщил, говоря о важности костюмов, но это должно гарантировать, что они будут чиститься без происшествий.
Я объясняю, что сначала мне нужно распаковать вещи. Не знаю, думают ли они, что они в специальном чемоданчике, или что.
Они привозят меня в отель в своей крошечной машинке, поднимают мои колени к ушам и следуют за мной в номер. Что странно. Весь отель странный.
В холле у стены стоят пять сушилок для одежды.
Моя комната, которая должна была быть люксом, на самом деле представляет собой четыре смежных офисных помещения с кроватью и импровизированной ванной. Здесь постелен промышленный ковролин, а одна комната заставлена столами и офисными стульями, поставленными друг на друга. Это офисное помещение, которое было быстро превращено в то, что должно быть номером люкс.
Я отдаю им свои костюмы. Мне немного неловко от такой заботы, но, по крайней мере, я уверен, что при таком внимании они будут в безопасности.
На следующий день Эван отправляется на прогулку. Обычно он отправляется на прогулку, когда мы приезжаем в новое или необычное место. Мне это нравится, но сам я никогда так не делаю. Эван всю свою жизнь проявляет любопытство. Это замечательное качество, особенно когда человек становится старше. Оставайтесь любопытными.
Отсутствие любопытства убивает человека.
Когда он возвращается, то замечает, что все, что крутится в сушилках в холле, ужасно похоже на мои костюмы. Он быстро отводит взгляд и качает головой. Нет, это не то, что происходит. Не может быть.
Когда я столкнулся с ним, он сказал: "Не хочу тебе говорить, но мне кажется, что я только что видел твои новые костюмы в сушилке в холле".
Наступила пауза, когда эта информация начала укладываться в моем мозгу.
Затем, опасаясь моей реакции и не зная, что еще сказать, Эван спрашивает: "Почему в холле есть сушилки?"
Я не нахожу в этом никакого юмора, а Эван, будучи моим младшим братом, справедливо беспокоится, что это будет иметь для него плохие последствия, ведь если мои костюмы будут испорчены, мое настроение станет совсем мрачным.
Я получаю свои костюмы обратно в сложенном виде. Я вижу, что ткань вся в пучках. Я в ужасе разворачиваю верхний пиджак. Просто взглянув на них, я понимаю, что теперь они лучше всего подходят для мальчика в возрасте чуть меньше десяти лет. Нет никакой разумной причины примерять ее, но именно так и поступают в этой ситуации. Мне приходится выгибать спину в своеобразной позе йога, чтобы надеть его на плечи. Рукава доходят до локтей.
Судя по всему, случилось так, что промоутер забрал костюмы и отдал их в отель, сказав, что они должны быть очень осторожны с ними. Отель отдал их уборщице, которая бросила их в стиральную машину в подвале, а затем высушила в холле. Я видел эту уборщицу и ее сердитое лицо по всему отелю. Думаю, когда она бросила в стиральную машину мои костюмы за три тысячи долларов, она впервые за много лет улыбнулась.
Отель принадлежит государству, и четыре югославских чиновника приезжают в отель, чтобы осмотреть костюмы. Теперь это международный инцидент. Они держат костюмы в руках и смотрят на них. Они спрашивают, могу ли я надеть один из них. Я в одних трусах пытаюсь надеть костюм, и они наконец понимают, что со всеми костюмами, кроме одного, это невозможно.
Они проводят совещания, как это делают правительственные чиновники.
Решено, что меня отвезут в Италию, где я смогу купить три костюма. В этот вечер у меня концерт, поэтому я должен уехать немедленно. Присылают водителя, который отвозит меня в Триест. Водитель очень умен и хорошо образован. По дороге он цитирует мне Пабло Неруду. Он инженер, но потерял работу, потому что какой-то враг правительства вытеснил его. Я не до конца понимаю эту историю. Иногда страшно, когда приезжаешь в такое место и встречаешь действительно солидного, яркого человека, а его работа - возить американского саксофониста в Италию и обратно, чтобы купить модный костюм. Приходится вспомнить, что, несмотря на то что они только что уменьшили всю вашу одежду, вы были практически защищены на протяжении всей этой жизни.
Итальянские мужчины в Триесте, должно быть, совсем маленькие, потому что ничего даже близко не подходит, и я возвращаюсь с пустыми руками.
Когда я вернусь, будет решено, что правительство оплатит мои костюмы, но нужно будет оформить много документов и выдать мне ваучер, а затем отправить деньги по почте в Штаты.
Чек не пришел, а вскоре после этого началась война. Я не думал, что такая мелочь, как война,
